Революция 2017. Предвидение - Иван Державин

Он продолжал еще что-то говорить, вылезая из машины. Его отец, как и Димин с Женей, погиб в Афганистане. Они были старше его и относились к нему как к младшему брату. Он с трудом уговорил их порекомендовать его телохранителем Верхова. Зная по своему опыту опасность этой профессии, они не хотели, чтобы он рисковал жизнью (он был единственным сыном у матери и ее опорой в жизни). Но он сумел их уговорить и ни разу не подвел.

Верхов тоже любил Колю, который чем-то напоминал ему тезку, Катиного брата, хотя разительно отличался от того внешностью: был высок, могучего телосложения и белокур, как Верхов, но волосы у него были прямые и короткие. Онимел разряды по кикбоксингу и дзюдо. С Колей его роднили храбрость и преданность Верхову.

Они подъехали к Диминому гаражу. Коля попросил Верхова не выходить из машины и постучал условно в дверь. Когда она открылась, он исчез в ней. Минуты через три Дима вышел один с большим пакетом, указав на который, сказал с загадочной улыбкой:

– Для вас форма. Будете начальником штаба и руководителем операций по освобождению задержанных. О том, кто вы, кроме Коли и меня, никто знать не будет.

– Штаб находится в этом гараже? – улыбнулся Верхов.

– А чем плох? Столик и стул есть. А главное, есть запасной выход, который сроду никто не отыщет. Коля мне шепнул про потайной выход из Дворца Культуры. Он прямо из зала?

– Из зала в подвал, а оттуда в подвал и подъезд соседнего дома. Если аккуратно нейтрализовать находящихся в зале опоновцев, то за десять минут можно вывести всех из зала.

– А как с ключами?

– Дай свой мобильник. – Верхов набрал номер, заглянув в свой телефон. – Виктор Васильевич… Я в полной безопасности. А вы сами где? Вот и хорошо. Вам там не досталось? Даже так? Правильно сделали, что вас увели. Я там не был, узнал случайно, что Вадика задержали и, кажется в бессознательном состоянии. Мне нужны ключи от потайного выхода из Дворца Культуры. Хорошо, жду на этот номер. – Выключив телефон, Верхов почесал висок. – Он так ругался. Я первый раз от него мат услышал.

– За дело. Я даже не хочу думать, что с вами будет, если вас схватят. Лет на двадцать президент вас упрячет в тюрягу, несмотря на свой либерализм. Вы хоть это понимаете?

– Столько он во власти не продержится. Народ уже раскусил его. Во всяком случае, в семнадцатом году я вышел бы.

– Это почему же? А, понял. Вам звонят.

Верхов приложил телефон к уху.

– Прекрасно, Виктор Васильевич, спасибо. Дима, во сколько мы туда прибудем?

– Без вас мы туда прибудем в четыре.

– В четыре, Виктор Васильевич. И вы туда же. Мне уже сказали, что меня не возьмут. Посмотрю, может, так и сделаю. Еще раз спасибо. – Верхов отключил связь. – А с клубом что? Я хорошо знаю директора клуба.

– Там все нормально. Два бойца работали в клубе и уже связались с главным охранником. Он вам знаком как Володя Большой. Он сразу согласился открыть нам нужные двери и дальше нам помогать.

– Если Володя Большой пообещал, он все сделает, – подтвердил Верхов. – Я рад, что он в бодром здравии.

Дима взглянул на часы.

– Мне пора ввести в курс дела бойцов. А ваше, Константин Алексеевич, участие в этом деле, можно считать законченным и – домой. Оставаться здесь и дожидать нас вам смысла нет. С таким же успехом и безопаснее вы можете делать это дома. Спасибо за помощь. А то у нас были бы проблемы. А теперь, считай, их нет. В случае срыва операции этот гараж будет использован на какое-то время убежищем. Как бы вы ни маскировались, вас трудно не узнать, и кто-нибудь по глупости или под пыткой может проговориться, что видел вас здесь. Поэтому и мне и Коле будет спокойнее, если вы вернетесь на завод и уже оттуда уедете на своей машине домой, чтобы шпики у завода и у дома вас засекли. Все, так и сделаем. Коля сопроводит вас до завода и до дома сразу или вечером. Камуфляж и маску он передаст вам у дома, на всякий случай.

Не дав Верхову рта открыть, Дима вышел из машины вместе с пакетом. Коля появился сразу и поинтересовался, поедет ли он домой с завода сразу или вечером. Услышав, что вечером, он велел дождаться его и не уезжать одному, а также проинструктировал о деталях встречи вечером. И попросил не сердиться на него и Диму, потому что так надо.

– Я не сержусь, – успокоил его Верхов. – Но и вы должны меня понять: у них мой сын. Да и сидеть без дела не в моей привычке. Но я же вам помог с потайным выходом.

– За это спасибо, – посветлел лицом Коля. – А за Вадика не беспокойтесь. Я приеду к вам с ним.

Увидев его в двери, Зина обиженно надула губы.

– Вы меня обманули, Константин Алексеевич.

– Я сделал это с большим удовольствием, Зиночка. Как и обещал.

Она непроизвольно окинула его взглядом и вдруг покраснела.

– Да ну вас, Константин Алексеевич. На вас нельзя сердиться.

– И не надо. Виктор Васильевич на месте?

– У себя. Только он… вы сами увидите. Он так меня за вас ругал.

У Хохлова, сидевшего за столом, была забинтована голова и висела на привязи левая рука.

– Опять? Так кто кого должен ругать? – спросил сердито Верхов. – Вам того раза мало было? Зачем пошли туда?

– Вместе с коллективом. – Директор поднялся, придерживая руку, пожаловался, скривившись. – Болит толчками. Давай выпьем. Не волнуйся, тебя отвезут.

Верхов охотно согласился и помог достать из секретера рюмки и бутылки. Пока Зина готовила бутерброды, Хохлов рассказал, что на помосте к нему прицепились два опоновца, видно, приняв его за организатора митинга, заводчане кинулись его спасать, завязалась драка с использованием дубинок и кулаков. С залитым кровью лицом Хохлов переходил из рук в руки, пока опоновцу не удалось столкнуть его вниз. Рентген показал две трещины в локтевом суставе и сотрясение мозга.

Хохлову даже полусоврать Верхов не мог и рассказал все, как было на самом деле. Про использование полицаями адской машины Хохлов знал и резюмировал.

– Демократия в действии. Сволочи да и только. Это надо же так ненавидеть свой народ, чтобы подвергать его такому наказанию. Но это им дорого обойдется. Такое не прощается. Лесковцы этого никогда не забудут. Их ничем не запугать. По грубым подсчетам, сейчас в Лесках находятся триста опоновцев и сто фээсбэшников и политполицаев. Плюс армия представителей губернатора на замещение всех значимых должностей мэра, спикера, судьи, прокурора, начальника РОВД, председателей избирательных участков и комиссий, старост вместо председателей сельсоветов и колхозов. Все это брошено против простого народа и в принципе из-за тебя. Но пока, я скажу, успеха у них ноль. А если еще освободят задержанных, это будет полное их фиаско. Несмотря на применение адской машины. И здесь мы впереди всех в России, стали не демонстративным, а живым полигоном. Выходит, меня вовремя увезли. А то мог бы составить Безусяку компанию.

– В каком смысле? При мне опоновцы до него так и не добрались

– Опоновцы не добрались, добрались газы. Ты разве не знаешь, что он в реанимации?

– Нет, не знаю. А что с ним?

– У него недавно обнаружилась астма. Как и у меня. А тут эти газы. Он сразу потерял сознание. Боюсь, как бы плохо для него не закончилось.

– Типун вам на язык. А можно позвонить в больницу?

Хохлов попросил сделать это вошедшую с подносом Зину. Они наполнили рюмки и выпили за скорейшее выздоровление полковника.

– Дай бог, чтобы у него обошлось, – сказал Хохлов, беря бутерброд. – Но думаю, сегодня они его не взяли бы. Это еще больше обозлило бы лесковцев. Возьмут его после выборов, когда выдоровет. И не его одного. Там заснят на видео каждый. Не только мэровскими камерами, но и политполицаями и фээсбэшниками. Как мне сказали, у каждого их них есть твоя фотография. Вот, что значит президентское «Ату его!» А ты молодец, что послушал колхозников и не пошел на площадь. Представь себе, увидели бы они тебя там, не говоря про трибуну. Да они бросили бы на захват тебя не двоих, а сто два опоновца. Ты ведь тоже не пошел бы послушно с ними, и изувечили бы они тебя на совесть, получив благодарность от начальства. Да, я слышал, что Русику они повредили позвоночник. Может остаться неподвижным на всю жизнь при его-то юркости. Ну, никак нельзя тебе сейчас появляться на людях. – Забывшись, Хохлов дернул локтем и прикрыл от боли глаза.

– Домой вам надо, Виктор Васильевич, – забеспокоился Верхов.

– Теперь, после того как ты объявился, можно и поехать. Выпьем еще и поеду.

Они уже выпили по две рюмки. Наполнили и по третьей.

Верхов давно заметил, что лоб директора под повязкой и лысина над ней были покрыты испариной, а глаза, напротив, сухо блестели.

– Я на минутку. – Он поднялся и стал вылезать из-за столика, чтобы попросить у Зины градусник.

Тут в кабинет как-то нерешительно вошла она сама, и остановилась, опустив голову, не дойдя до них. Они успели заметить, что ее румяное лицо было покрыто белыми пятнами.